Глава 3.2

                                                 16 д.н

Она дрожала напротив меня с покрасневшими от слез глазами, опухшими губами, по которым изредка пробегал острый язычок, вслед за рукой, размазывающей по щекам пропитанные тушью соленые ручейки. Она сжигала своей яростью кожу моего лица, сопела, что-то хотела мне сказать, но слова захлебывались в всхлипах. Я не хотел оборачиваться, хотел видеть ее рыдания, хотел питаться ее мучениями, потому что именно в эти минуты меня тянуло к ней как никогда. Мне нравилось доводить Жетеру до состояния беспомощности и ничтожности, мне нравилось, какой жалкой ее делали слезы, как они просили притянуть к себе ее стройное тело и тихо шептать что-то успокаивающее. Я любил и хотел эту девушку больше всего, когда она плакала.

- Скотина, какая же ты скотина. - Крик Жетеры вибрировал от рыданий - Ты вообще что-нибудь чувствуешь ко мне. Отвечай! Хоть что-нибудь?

- Ты сама прекрасно все знаешь,- просипел я.

- Сволочь!

Я успел отбить летящую в меня вилку, чем вызвал судорожный вздох гнева у возлюбленной. Ее взгляд, будто в припадке, метался по скатерти, в поисках нового оружия, тупой столовый нож уже давно покоился где-то внизу в кустах под балконом, холодное мясо и овощи на белой тарелке, она брезгливо не стала трогать, стиснутые от злости готовые сломать друг друга зубы, намекали о скорой капитуляции. Я же не хотел ее останавливать, сердце, словно требовало накала страсти, продолжения, желая достигнуть наивысшей точки скандала – пылающих щек от пощечин и царапин, гудящие плечи от ударов маленьких кулачков. Я хотел это чувствовать, хотел бури, и кинул, провоцируя, на ее сторону стола свой нож.

- Тварь! – взвизгнула она и отскочила от предмета как ошпаренная. Ее неожиданная реакция удивила меня, и я резко отрезвел, от подползающей к моему разуму опасного порога ярости. – Ты просто тварь!

-  Перестань Жетера, хватит уже – Я приподнялся из-за стола, желая стиснуть девушку в своих объятиях и наконец, закончить способную зайти слишком далеко ссору. Неудавшийся ужин еще можно было продолжить.

-  Сядь на место подлец! Не приближайся ко мне ничтожный лжец и обманщик! – Жетера отошла к самому краю балкона, направив на меня указательный палец. За ее спиной на поверхности реки кривился в смехе серебристый свет береговых фонарей и поднимающейся луны. Покачивались камыши, будто отгонявшие от себя назойливую мошкару, и скошенные набок длинные челки ив. Плескались светлячки, озерные мухи и другие речные твари со склизкими светящимися брюхами. Но все это было ничто перед ее красотой.

- Не говори глупостей. Я никогда не обманывал тебя. – Как можно нежнее произнес я, не отрывая от нее глаз. – Да, может многого не говорил, но не обманывал.

- То есть, по-твоему, это был не обман? То есть, постоянно твердя мне, что все у нас будет хорошо, что мы будем жить долго и счастливо, ты не планировал в этот момент сбежать из города, в чем, кстати, почти преуспел? Или я что-то путаю?

- Все что я говорил тебе, так и было бы, только после моего возвращения. Ну, перестань, подойди ко мне.

- Возвращения? - Она резко выдохнула - Какого возвращения? Биприм, нет, ты действительно лишился разума. Ты, дурак, куда собрался? Да тебя сожрали бы там, превратили не знамо во что, а я здесь, наверное, умерла бы от горя, и мыслей, куда ты пропал. Ты об этом подумал. Тебе вообще хоть немного жалко меня?

- Жетера, я люблю тебя, это, правда, но есть вещи, которые мне трудно объяснить. Просто верь мне. Существование нашего города находиться под угрозой. Я говорил тебе это не раз. Война не за горами, ее нужно остановить.

- Да сколько можно всей этой чепухи? Я уже не обращаю внимания, как ты плюешь на наши отношения, но эти мысли…. Ты не понимаешь, что они у тебя от твоего дурацкого учителя? Он напичкал тебя всяким дерьмом, позволил втянуть в немыслимую авантюру и благополучно…хорошо не очень, помер? О чем ты думал? Раз вылез в люди из черни, значит, смог бы пересечь и пустыню. Ты что Основателем себя возомнил? Лопнуло бы одно место.

- Мне никто ничего не навязывал Жетера, - разозлился я - у меня есть собственные глаза, я не сижу окруженный слугами, не хрена не зная, что твориться там за забором. Только вот он не спасет вас, когда народ поймет, сколько могло бы построиться обычных людей на месте вашей усадьбы, сколько можно было накормить черни из этих подвалов.

- Ой, нашел, кому рассказывать свою белиберду. У тебя сейчас лицо такое, будто копируешь своего Диквина. Мне ли не знать, как тебе на всех и вся наплевать. Ты, когда у своей матери последний раз появлялся. Кричишь, что борец за справедливость и угнетения черни, а сам забыл, когда навещал там единственного близкого человека, Ты просто выслуживающаяся тварь, все такая же падаль из черни падающая ниц перед сильным.

- Жетера перестань, ты перегибаешь палку, – грозно попросил я. Она была мастерицей выискивать больные точки. И сейчас, когда любое упоминание о моем учителе, и особенно о произошедшем с ним, вызывало у меня дрожь, это было равносильно сдиранию заживо кожи.

- Как собачонок вокруг своего Диквина вихлялся. - Ее злобная улыбка катализировала мое унижение.  - Биприм нам надо туда, Биприм нам надо сюда, а ты на задние лапки и, да мой учитель, конечно учитель. Нет Жетера, не сейчас, потом, попозже Жетера. Как же я рада что он сдох, как же я этому рада.

Это прозвучало как плевок. Она тщательно вытирала рукой засохшие разводы косметики под глазами, ожидая моей дальнейшей реакции.

- Давай перестанем говорить о нем. – Я как можно спокойнее попытался это произнести. Воспоминания, похлопывающие по плечу, насмешливо и издевательски заставляли меня обернуться и вновь взглянуть на события того злосчастного вечера, почувствовать ужас пережитого и собственную мерзость.

- А почему это? Он мешал нам, постоянно мешал, заставил тебя слепо верить в свои бредовые идеи, из-за которых ты готов был пожертвовать нашими отношениями. Что уж говорить - самоубийство планировал! Но только вот его пепел над рекой, планы рухнули, а мы еще рядом друг с другом, вместе. – Жетера замерла, открыла рот, мышцы лица дергались, она снова готова была разреветься. - Только не говори, что ты стал считать дело его жизни делом своей. Не смей, не вздумай этого делать.

- Есть другие люди, которые понимают, что ждет наш город. Они могут помочь.

– Биприм пожалуйста перестань твердить об этом. Не сходи с ума. Пускай эти люди сами, и спасают этот город – Ее слезы вновь прорвались на волю, - пускай сами ищут кого-то другого для этого, а у тебя есть я и одинокая мать в черни, и еще долбанутые ученики. Твое место здесь, с теми, за кого несешь ответственность. Ты не имеешь никакого права покидать нас.

- Твой дед, например, мог бы быть заинтересован в этом

- В том, чтобы ты нас покинул? – непонимающе спросила Жетера.

- И в этом, кстати, тоже, судя по-нашему сейчас разговору.

- Не с чего моему деду тебе помогать. Он не захочет этого, да и я не хочу, наоборот буду упрашивать его только мешать тебе, вот увидишь, – серьезно пригрозила она.

- В том то и дело что он мог бы все упростить и снабдить всем необходимым этот поход.

- Мне, почему-то кажется, что ты сейчас просто хочешь мной воспользоваться,- она склонила голову на бок, я видел в ее глазах сомнение. – Или всегда это делал…

- Ты начинаешь уже говорить чушь, - я усмехнулся, но слишком фальшиво. Холод ее взгляда оттолкнул мой.

- Какая же ты свинья. Как так меня угораздило…– уголки ее прелестных губ опустились вниз. Она, удалила остатки косметики на лице салфеткой, глубоко вздохнула и вернулась к своему прежнему величественному спокойствию и элитной грации - ровно выпрямленной спине, задранному подбородку, взгляду свысока. – Хорошо я попрошу его отправить туда стражей или Тайных, с твоими пожеланиями, но ты останешься, здесь со мной.

- Никто просто так не согласиться выйти в пустошь.

- Заставят заключенных.

-  Что бы сказал Основатель, слыша сейчас тебя.

- Тогда не вижу смысла, дальше обсуждать эту тему. Или ты остаешься здесь, или никакого дедушки.

- Там должен быть кто-то действительно заинтересованный в правильном исходе этого похода.

- Я тебя не узнаю. Какие-то отговорки, – она внимательно смотрела на меня. – Будто тебе самому туда нужно попасть. А вся эта Диквинская чушь обычное прикрытие чего-то другого. Какая-то собственная цель.

- Что? – Вот этого я точно не ожидал. Ее догадка ввела меня в легкий сопор. Она была слишком умна, она научилась видеть меня насквозь.

- Какого хрена ты забыл у северян?! – заорала она.

- По-моему я тебе все объяснил, и с моим слухом все в порядке. Городу нужна реальная помощь, но что-то пока никто ничего не собирается предпринимать, – я с ужасом понимал, как не убедительно звучали щелчки пауз и моя интонация, как, вся моя ложь, до этого так сладко льющаяся, дурно запахла, и восторжествовала неуверенность.

- Вот это да, – тихо протянула она. – Ты бы слышал, как сейчас гнусно дрожал твой голос, а как заметались твои глаза. Истинная вера, готовности пожертвовать собой ради справедливости. … Это что же получается? Ведь все не правда, ложь. Какие-то тайны немыслимого содержания, даже от меня, человека, желающего тебе помочь, желающего тебе только добра. Я права? Посмотри на меня, и ответь, пожалуйста. Это опять какой-то обман?

- Жетера перестань выдумывать ерунду. Хватит делать какие-то безумные умозаключения, цепляясь за слова.

- Ответь, я прошу тебя.

Я не ответил. Правда, которую требовала Жетера, была мне не понятна самому, а дальнейшая ложь, не обошлась бы без новых слез, которыми уже навряд ли бы я насладился. От подобного разоблачения, вдруг захотелось спрятаться, не признавать его, забыть. Оно рождало стыд. Который сейчас совершенно был не уместен.

- О Основатель с кем же я встречалась все это время. Почему ты так поступаешь со мной, Биприм? За что? - Ее голос охрип. Она шептала, исчерпав свои силы в истерике, устало села на скрипнувший под ней стул, тарелка с холодной едой отлетела в сторону, зацепив свечи и стакан с не пригубленной вишневой настойкой. Звон разбитого стекла, будто вздох замершего времени вокруг нас заполнил пустоту моего молчания. Жетера спрятала лицо в ладонях и вновь прошептала. – Уходи. Уходи, пожалуйста. Я не хочу тебя видеть.

Я колебался, не понимая, что сейчас должен был делать. Может все-таки подойти, коснуться, сказать вновь что-то в оправдание, но ее последние слова словно уничтожили будущее нашего общения, намекнули, что любое произнесенное мной слово принесет ей только боль. Но эту боль уже не суждено мне будет успокоить. Она стала бессмысленна. Я встал и развернулся к ступенькам, что уходили вниз с балкона, в разорванную светом взбирающейся вверх луны тьму сада, где, растворив меня в себе, она бы насладилась подобной кульминацией отношений двух людей.

В конце концов, это должно было когда-нибудь произойти, трудно такое отрицать, но никак не сегодня, не тогда, когда этого не ожидал. И почему нет боли, грусти, а только разверзающаяся внутри меня каверна, безмолвная, пульсирующая, оглушающая. Уничтожающая. И это пустота, она желала царствовать, доминировать над другими чувствами, Я перестал слышать, видеть, ориентироваться, я ощущал только ее одну, и естественно никак не мог заметить притаившуюся тушу Верховного Жесека, в темноте под шевелюрой какого-то многолетнего дерева.

-Я тоже не желаю тебя больше здесь видеть. – Я вздрогнул и посмотрел в сторону, откуда прозвучал голос. Раскладное кресло жутко просело под правителем, жирный зад почти касался земли, в руках накренился пустой стакан, и скорее всего именно он являлся источником тошнотворного запаха сильно концентрированной настойки нектара, и причиной перекошенного языка.

- Вы все слышали.

-  Не считаю нужным затыкать уши, когда дело касается моих родных, нелепо ввязавшихся в отношения со всякими отребьями. – Жесек умело справлялся с речью, обычно исчезающей у другого человека от такой дозы. - Наверное, доволен результатом? Молодец, довел девочку до слез.

- Не без чьей-то помощи.

- Заткнись щенок, я не позволял тебе открывать свой поганый рот. Сейчас говорю только я. – Его тон был на удивление надменно спокойным, в отличие от обычного - визжащего.

Я глубоко, раздраженно вздохнул, и потер руками виски - внезапно ужасно разболелась голова.

- На меня смотреть, ничтожество, когда перед Верховным стоишь. Ручонками своими размахался он мне тут. Сейчас стражу позову, она их быстро тебе обломает.

Мои пальцы рук заныли, желая впиться в жирную плоть шеи, ощутить хруст кадыка. Ночь скроет все. Когда-нибудь это произойдет.

- Обнаглевшая рвань. Как же вы меня достали. Никакого почтения к тем, кто над вами печется. Хамство, упреки, жалобы. Когда вы уже дадите нам спокойно жить. От вас невозможно не устать. – Жесек наклонился вперед, слюни как плоды безумной ярости, искажавшей лицо, текли по подбородку. -  Но скоро вы угомонитесь у меня, надолго. А может и навсегда. Старый мудак Априм, будет плясать под мою дудку, вот увидишь, еще как будет, такие пируэты начнет вытанцовывать. Я вас всех тогда загоню под дулами ружей в дома, за лишнее слово посреди площади буду подвешивать за языки, еще порадуетесь каждому куску хлеба, что предложим.

Теперь сдерживаться не было сил. Рука сжалась в кулак, я сделал шаг вперед, но тон Верховного вдруг изменился.

- Что напрягся? Не нравиться то, что я тебе тут нарисовал, так давай, предлагай другой способ, как вас заткнуть. И как ты смеешь думать, что никто по-хорошему не хотел разрешить ситуацию. Эти ублюдки, черноплащники вообще не смотрят на их с Основателем договор. Сколько раз мы уже их встречали с распростертыми объятьями. Тут надо оземь лбом биться у их хренова правителя на севере. Ноги целовать. Только кто это будет делать? А, Костоправ? Кто? Такие как ты да твой дурень учитель? Да никогда не поверю! – Жесек вдруг - Отвечай мне, как Диквин смог решиться на контакт с северянами? Он ведь что-то знал, так? Он должен был тебе сказать об этом? Что-то про лес? Отвечай сейчас же. Что он говорил тебе о лесе?

- Не понимаю, о чем вы,- я резко отступил назад, изумленный внезапной атакой с допросом, и изобразить естественное удивление на своем лице просто не успел.

- Не корчи из себя идиота. Все-то ты понимаешь. Думаешь, я поверю, что вы вот так вот просто решили сунуться в пустошь. Я всегда знал, что Диквин ведет двойную игру.  Показывай свои руки. Расставь пальцы, – приказал он мне.

- Зачем? – Спросил я, когда уже повиновался. Верховный вновь наклонился вперед, свет луны открыл его одутловатое лицо, одурманенные блестящие глаза. Он старательно пытался удержать непослушный взор на моих ладонях.

- Странно, – недовольно поджал губы Жесек -  а его руки, как выглядели, они были целы?

- Конечно, а что с ними должно было быть не так.   

- Как ты смеешь мне врать щенок. Я ни за что не поверю, что он был настолько доверчив, кто-то точно за ним стоял. И ты знаешь кто, не лги мне! Имя, или я выдерну его клещами!

- Да я знаю только то, что знаете и вы.

- Ты ошибаешься костоправ, я чувствую, когда от меня что-то скрывают. Не бывает такого, что бы дрожащий перед пауками сунул руку в паутину, пока ему не пообещают исполнения заветного желания. Он должен был там помереть от страха!

- Естественно, мы боялись, а кто бы ни боялся.

- Откуда ты взялся, олух? Он же был тебе как отец, а ты даже не знал о его кошмарах. Но я намекну тебе. В его мешке нашли костюм северянина. – Смех Жесека напоминал быстрые удары молота обо что-то полое. Я, наверное, был первым в городе человеком, кто его видел смеющимся. – Он собирался идти на встречу с северянами в их одеянии. Вспомнил старую байку, о том, как Основатель одевал горожан, что бы те комфортно себя чувствовали в обществе северян, и не пугались их, когда получали от них ремесленные навыки. Это дохлый номер, но Диквин ухватился за соломинку. Сообразил? Мы все их боимся, что тут скрывать, но ты же не стал брать такой костюм. Нет? Вижу по лицу, что нет. А Диквин напротив их боялся, как никто другой. Я-то уже давно знаю, почему он так пристрастно пытался изучать их.  Понял теперь причину моего недоверия, к твоему учителю, который не только не напялил этот балахон, так еще и сунулся в объятия к северянам. В нем что-то изменилось! И об этом «что-то» мне нужно знать!

Последние слова Верховного я уже не воспринимал. Стало как-то дурно. Я попытался выстроить из вопросов правителя ко мне, что-то понятное, вразумительное, понять вокруг чего ткут свой узор интриг Жесек и остальные хозяева города, и то, что открылось, мне совершенно не понравилось. Оно напугало меня. А как быть с тем, что я узнал о своем учителе? Неужели я ошибся насчет Диквина, неужели совершенный мной поступок, итак тормошивший мою ненасытную совесть, теперь заставит ее обглодать меня. Почему я оценил ситуацию, подобно этому жирдяю, в горячке, смотря на нее сквозь призму паранойи и недоверия. Почему позволил злости затаиться, и носиться с ней лелея, перестав принимать разумные доводы. А, впрочем, может, это Диквину не надо было вести свою собственную игру и утаивать от меня важные детали похода, а мне, наконец, начать перестать себя корить за содеянное? Я допускал, что мой учитель мог иметь секреты, содержание которых не уступало моим, и, разглашая их он бы точно никому добра не принес. И если они действительно были таковы, тогда знать, что заставило Диквина залезть в брюхо той машины, я точно не желал. Пусть уж совесть и дальше грызет меня.

- Изначально, туда должен был отправиться только один. Я? – Это было единственное, что я смог выдавить из себя.

- Ты мне тут нюни не распускай. Нечего было мнить себя благородным храбрецом, это признак глупца или помешенного. А скорее всего ты такой и есть, кто еще пойдет в пустошь ради идеи. Такого надо держать, как можно подальше держать от всего общества, ну или использовать как шлюху в своих целях. Слышишь? Как шлюшку! – Жесек смаковал оскорбления, причмокивая. -  Я слышал, как моя внучка вдруг засомневалась в твоей вере. Однако, откуда ей знать, как был убедителен в своих наставления Диквин, как разносил он в обществе их, будто вшей. Но честно, мне очень уж хочется с ней согласиться.

- Я повторяю, за мной никто не стоит. Если вы действительно слышали наш разговор, то не пропустили бы мою просьбу к Жетере, обратиться к вам за помощью.

- Что же, возможно, ты убедил меня в этом своей идиотской простотой. Возможно, я дам тебе второй шанс. Вытурю за стены, походишь там, может чего и добьешься. Даже подкину компанию таких же, любящих отстаивать правду, только с оружием. Теперь пошел отсюда, а если кто предложит, что нить этакое, немедленно сообщить мне. Сумка основателя знаешь где. Врут они все. – Жесек уставился в пустой стакан - Возле ворот скажи стражу, что бы немедленно шел ко мне, с нектаром.

Из усадьбы я выходил озлобленный на весь мир и тем более на себя. Вынашивая свои планы, преследуя свои цели, мы рождали обман за обманом, и втягивали других в этот круговорот, одних заставляя так же лгать, других страдать. В свое время я твердил себе, что этого никогда не произойдет со мной, что я буду честен ко всем своим друзьям и близким, что, какая бы не была тайна, я всегда ей поделюсь с ними. И вот что произошло, когда Диквин узнал обо одной из них. Я потерял лучшего друга, возлюбленную, скоро других близких, о покое разума можно только мечтать, а будущее больше не собиралось мне повиноваться. Идти тогда в лес было ошибкой.